Пастырское образование на Руси в допетровский период

***

Как замечает протоиерей Георгий Флоровский в своих «Путях русского богословия», «…сейчас уже никто не решится вместе с Голубинским сказать, что Древняя Русь вплоть до самого Петровского переворота не имела не то что образованности, но даже и книжности, а много-много разве грамотность. Сейчас это только курьёзно, даже не задорно и не остро»¹.
Очевидно, что первые школы в Киевской Руси появляются со времени ее крещения заботой святого князя Владимира, который указывал «…поимати у нарочитое чади дети и даяти на учение книжное»². Несомненно, что эти школы не были специальными богословско-пастырскими учебными заведениями, а, скорее начальными общеобразовательными. Тем не менее, нельзя не принять допущение митрополита Макария (Булгакова), что одной из главнейших задач этих первых училищ была и подготовка образованных священнослужителей³.

Сын святого Владимира, Ярослав Мудрый был известен как любитель книжности и образованности и, вероятно, поддерживал созданные отцом училища. О нем преподобный Нестор Летописец замечает: «…Ярослав посеял книжными словесами сердца верных людей, а мы пожинаем учение книжное»⁴. И действительно, в XI – XII веках появляется самостоятельная русская литература, преимущественно богословского характера.

Еще одно интересное свидетельство о существовании школ в Древней Руси приводит историк В.Н.Татищев. Он сообщает, что смоленский князь Роман Ростиславович, «будучи сам весьма ученым, понуждал к учению многих, и, особенно не желая иметь необразованных священников, устроял училища, содержал учителей…и на все это до того истощал свои доходы, что по смерти его (1180) жители Смоленска должны были сделать добровольный сбор для погребения своего любимого князя»⁵.

Нашествие татаро-монголов и их господство пагубно отразилось на древнерусском образовании. Хотя завоеватели не преследовали образование и книжность целенаправленно, однако в огне периодически повторявшихся набегов гибли как учителя и ученики, так и учебные здания с книгами. Это не позволяло малочисленным древнерусским школам развиваться и крепнуть, и требовало от содержателей школ неимоверных усилий. В результате, после свержения татарского ига, в конце XV века, образование «…находилось у нас в жалком состоянии»,⁶ – замечает митрополит Макарий.

На Стоглавом Соборе (1551) было постановлено о повсеместном создании школ, в задачу которых входило обучение письму, чтению и церковному пению. Одни исследователи видят в этом постановлении собора узаконение существовавшей практики⁷, (что, однако, не имеет исторических свидетельств). Другие — решение учредить совершенно новую, улучшенную систему образования, в том числе и богословского⁸. Очевидно лишь то, что ни до 1551 г., ни после и до конца XVII в. подобной системы не существовало. В то время образование большинства кандидатов священства не превышало, в лучшем случае, уровня элементарной грамотности. Положение усугублялось антивизантийскими настроениями в русском обществе, связанными с Ферраро-Флорентийской унией (1439), падением Константинополя (1453) и формированием русского национального самосознания⁹. Это сдерживало организаторов школ от контактов с византийскими образовательными учреждениями. Как замечает исследователь, «византийское наследие было оставлено и полузабыто»¹⁰. Отвернувшись от Востока, Русь встречается с Западом, и западная культура начинает влиять на русскую. Как можно заметить при изучении русской истории, этот процесс периодически повторяется.

В XVI в. на территории Юго-Западной митрополии (которая после провозглашения автокефалии Московской митрополии продолжала находиться в юрисдикции Константинополя) проходит активная католическая экспансия, печальным плодом которой стала Брестская церковная уния (1596). В качестве орудия прозелитизма иезуиты, в частности, создали и использовали сеть общеобразовательных школ достаточно высокого по тем временам уровня, куда принимали и детей православных. Появляются здесь и протестанты, в частности, кальвинисты, также имевшие свои, внеконфессиональные по составу учащихся, школы.

Реакцией на эти события стало возникновение в конце XVI, начале XVII веков в Малороссии школ совершенно нового по высоте уровня, неизвестного в то время на Руси. Так, около 1580 г. князь К.К.Острожский основал по благословению Константинопольского патриарха Иеремии II (1572 – 1585) училище в Остроге, где преподавал приглашенный из Греции Кирилл Лукарис, ставший впоследствии патриархом Константинопольским. У князя Острожского, 400-летие со дня смерти которого отмечает в нынешнем году православная Беларусь, были планы преобразования училища в Академию, создания «славяно-греческого культурного центра»¹¹. Реалии времени не позволили осуществиться этим планам, и само училище просуществовало недолго¹². Школа при Львовском братстве была организована архиепископом Элассонским Арсением. Из перечня изучавшихся в ней предметов видно, что она уже не была начальной и преследовала, в первую очередь, цель богословского образования¹³. В тесных отношениях с Львовским братством находилось Виленское, которое «…главнейшим своим делом считало содержание училища и типографии»¹⁴.

Все эти школы были созданы по греческому образцу и функционировали при участии учителей-греков, которые в качестве эмигрантов в большом количестве жили в то время в южнорусских и молдавских городах. Их влияние на малороссийские школы сохранялось до второй половины XVII века.

В 1615 году в Киеве, по инициативе гетмана Сагайдачного, была создана Братская школа, также греческая по своему характеру.

Одной из решающих фигур в истории духовного образования в России был знаменитый Петр Могила, митрополит Киевский (1596 – 1647). «…Воспитан он был вполне в западном, то есть в польском духе.…Это был убежденный западник, западник по вкусам и привычкам», — характеризует его протоиерей Георгий Флоровский¹⁵. В противовес греческой Братской школе, он создает свою, «радикально латинизированную»¹⁶ Коллегию. После некоторых конфликтов она была объединена, а точнее сказать, подчинила себе Братскую школу. Была также основана школа в Виннице, перенесенная позже в Гойский монастырь.

Академия (это название она получила заслуженно), основанная Могилой была трехступенчатой: 4,3 и 4 года соответственно начального, среднего и высшего образования¹⁷. По организации и преподаванию школа была полностью латинской. Славянскому и русскому языкам не только был придан второстепенный статус но, кроме этого, студентам, под угрозой штрафов было запрещенно на них разговаривать. Естественно, что и подход к изложению богословия был западным – схоластическим. Весь парадокс такого образования был в том, что кандидаты священства, готовившиеся служить по-славянски и проповедывать по-русски, касались в Академии этих языков лишь слегка и, выйдя из школы, знали римскую культуру лучше, чем богословие греческих отцов, на которое им следовало бы опираться в своем пастырском служении. Такая школа стала образцом для созданной в XVIII веке системы пастырского образования в России. Так встреча с Западом произошла в образовании – одной из важнейших сфер общественной жизни России.

Определенное время Киевская Академия официально не была богословской, так как указом короля Владислава IV в ней было запрещено преподавать богословие, что, однако, в скрытом виде делалось. В середине XVII века школа вообще пришла в упадок и была восстановлена лишь в 70-е годы того же века, в ректорство Варлаама Ясинского.

Несмотря на то, что первые серьезные школы Малороссии были греко-славянскими, к концу XVII века «радикально латинизированные» школы стали преобладать. Это объясняется, с одной стороны, угнетенным состоянием Византии, откуда они черпали интеллектуальные ресурсы, а, с другой стороны, высоким уровнем и большими возможностями западной культуры образования, которая пленила русское сознание на несколько веков.

Подобные процессы проходили и в Москве. Вопрос о создании высшей школы, которая тогда представлялась преимущественно богословской, ставился здесь еще в царствование Михаила Федоровича.¹⁸ Позже, воспитатель царя Алексея Федоровича стольник Ртищев построил Андреевский монастырь, где создал школу. Преподавателями в ней были Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий. Это были одни из выпускников Киевской Академии первых лет, которым удалось избежать западного влияния. Училище просуществовало недолго.

В 1681 в Москве была открыта школа, где преподавал русский иеромонах Тимофей, 14 лет проведший на Востоке. Школа, получившая название типографской, успешно функционировала и пользовалась значительной финансовой поддержкой царя и патриарха. В 1685 году на ее основе была открыта школа братьев Лихудов – греков. Вскоре в ней было уже около 200 учеников, а в 1687 для нее построили каменное здание.

Как замечает исследователь, «…Лихуды не копировали слепо западную систему, проявляя в постановке учебных предметов известную самостоятельность…осуществляли критическую переоценку и переосмысление материала с позиций святоотеческого православного богословия»¹⁹. Школа получила название Славяно-греко-латинской Академии, а по месту расположения называлась Заиконоспасской, так как была расположена возле Спасского монастыря, стоявшего за Иконным рядом в Китай-городе. Академия была первым высшим учебным заведением в России и поэтому использовалась не только в интересах Церкви. Сюда поступали и выходцы из бояр, желая просто получить образование. Даже не закончивших полный курс учеников охотно брали в различные государственные учреждения.

В 1694 году, по проискам придворных латинофилов, Лихудам пришлось покинуть Академию и удалиться в Новгород, где они создали новую школу. А в Москве появляются новые учителя из Киева, которые придали ей прозападный характер в учебных программах и стали называть ее Славяно-латинской. В 1707 году Софроний Лихуд был возвращен в Москву и по инициативе митрополита Стефана Яворского создал отдельную от Академии греческую школу. В 1726 году она, все же, была объединена с Академией. Тем не менее, при фактическом господстве малороссов в Академии в XVIII веке утверждается схоластическое богословие.

Итак, несмотря на возрождение в XVII веке тесных отношений России с Востоком, что видно из прогреческой ориентации первых школ, западное влияние, шедшее из Киева, побеждает. «…С окончанием века наступает псевдоморфоза и в Московском просвещении…Москва борется с наступающим из Киева латинофильством. Но нечего было противопоставить из своих залежавшихся и перепутанных запасов. Призываемые греки оказывались малонадежными, при всей их эрудиции.…И побеждает Киев»,²⁰ — ярко характеризует этот процесс протоиерей Георгий Флоровский.

В следующем веке это чуждое богословие будет насильно насажено во всех новых пастырских школах России.

Примечания:

1. Флоровский Георгий, протоиерей. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991.

2. Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви. М., 1995. Книга 2. С.62

3. Там же. С. 63.

4. Повесть временных лет. ПСРЛ. 1, (228). Цит. по: Макарий…Книга 2. С. 177.

5. Макарий…Книга 2. С. 341.

6. Там же. Книга 4. Часть 1. С. 268.

7. Иоанн (Экономцев), игумен. Предыстория создания Московской Академии и ее первоначальный период, связанный с деятельностью братьев Лихудов. // Богословские труды. Юбилейный сборник МДА – 300 лет. М., 1986. С. 41.

8. Поспеловский Д.В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996. С. 79.

9. Флоровский. Указ. соч. С. 10.

10. Там же. С. 2.

11. Там же. С. 35.

12. Макарий. Указ. соч. Книга 5. Т. 8, С. 229.

13. Там же. С. 232.

14. Там же. С.233.

15. Флоровский. С. 44.

16. Поспеловский. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. С. 116.

17. Там же.

18. Поспеловский. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. С. 91.

19. Иоанн (Экономцев). Указ. соч. С. 62.

20. Флоровский. Указ. соч. С. 68.

Протодиакон Павел Бубнов, кандидат богословия