Христианское понимание брака

Ведь, христианство не делает революций и не изобретает чего-то абсолютно нового. Напротив, оно принимает сложившиеся порядки, как они есть, и только влагает в них новый дух жизни. Так обстояло дело с общественным устройством, так было и с семьей¹.

И вот в энциклопедических справочниках я нашел несколько формулировок, которые кратко можно суммировать так: «Семьей называется группа, состоящая из двух лиц разного пола и из общих рожденных в браке детей. Она основана на взаимном доверии и намерении пожизненного сожительства. Всякая другая связь, не основанная на браке и на намерении пожизненной продолжительности, исключающая наличие в такой общности детей, не есть семья… Семья же созидается посредством брака, т. е. пожизненной связи мужчины и женщины, вступающих в родовые отношения».

Итак, в основе семьи лежит брак. Но легко сказать — брак! Гораздо труднее ответить, что это такое?

Этот вопрос задавали себе многие мыслители, их мнения можно приводить десятками, но для меня среди них наиболее интересны христианские богословы, которые видели в браке божественную норму жизни². Интересное толкование брака дал известный богослов 5-го века блаженный Феодорит Кирский (+466). В комментарии на стихи книги Бытия: «Оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей и будут два плоть едина» (Быт. 2, 24), он говорит, что здесь как раз и начинается тот первоначальный закон, который был установлен после создания женщины и затем вошел в природу людей³.

А раз так, то брак — это естественная связь и установление, которое имеет возраст, равный возрасту человечества⁴. Христианство только освятило его и сделало Таинством Церкви, т.е. таким священнодействием, в котором под видимыми знаками обряда невидимо подается божественная освящающая сила, или на церковном языке — божественная благодать⁵.

Но если это так, то и цель брака гораздо выше наших обычных человеческих представлений. Обычно его целью считают продолжение рода и взаимопомощь супругов. Но с христианской точки зрения это не совсем так. Если бы целью брака было только деторождение, то в случае бездетности одного из супругов, его следовало бы расторгнуть. Если бы целью брака только взаимопомощь, тогда и простая дружба могла бы заменить брак, и его тоже можно было бы расторгнуть, когда по причине немощи, нерадения или лености супруги не помогают друг другу⁶.

Но его цели иные. Одна из них — воспитание целомудрия. Об этом говорил уже апостол Павел в послании к Коринфянам: «Во избежание блуда каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1 Кор. 7, 2). А св. Иоанн Златоуст, блистательный проповедник Церкви 4 века разъяснял: «Глубочайшей целью брака является завершение человеческого существа посредством соединения мужчины и женщины, нравственное совершенство мужчины и женщины посредством упражнения в добродетели»⁷.

Что это все означает? А вот что! Жена и муж должны быть помощниками и спутниками друг другу на трудном пути в вечную жизнь. При таком понимании у брака открывается головокружительная перспектива: он начинается в этой жизни и заканчивается в будущей, он — средство осуществить предназначение человека войти в полноту божественной жизни. Для некоторых эти слова могут показаться неубедительными, но для верующего сердца их смысл абсолютно понятен.

А отсюда ясно и назначение семьи в христианстве.

Христианская семья не является всего лишь естественным установлением ради природных инстинктов человека. Она и не ячейка общества, возникающая по требованию общественного мнения или по семейным и экономическим интересам.

Когда заключают христианский брак, то обычное человеческое намерение всю жизнь жить вместе, поддерживая друг друга, одухотворяют верой в Бога, которая только и может очистить, освятить и укрепить личность в христианской семье. В таком случае семья становится инструментом действий Божественного Промысла. А у него своя цель — совершенство и вечное блаженство супругов и их детей. На языке Священного Писания это состояние называется спасением. Именно его имеет в виду апостол Павел, когда говорит: «Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, не спасешь ли жены?» (1 Кор. 7, 16).

В церковном обиходе есть одно замечательное по силе внутренней теплоты изречение — домашняя церковь. Так еще апостол Павел в своих посланиях приветствовал семьи некоторых своих сподвижников ( 1 Кор. 16, 19; Филим. 2).

Тут по аналогии с Церковью имеется в виду семья как единый организм. Ее члены живут по закону любви. А любовь в христианстве — это внутренняя сила жизни, или по слову святителя Феофана Затворника самораспятая жизнь, когда люди готовы носить тяготы друг друга⁸. Здесь преодолевается эгоизм и себялюбие и другой становится таким же важным для меня, как и я сам. У семьи как малой церкви есть несколько черт, из которых наиболее важными являются три:

1) Внутреннее единство жизни и духа.

Супруги должны жить в нерасторжимом пожизненном союзе. Посмотрите, с каким изумлением об этом говорит тот же св. Иоанн Златоуст:

«Подлинно, это – таинство и великое таинство, потому что человек, оставив произведшего его, воспитавшего, и ту, которая зачала его, в болезнях родила, оставив тех, которые столько благодетельствовали ему, к которым он привык, — сочетается с тою, которой прежде не видел, которая ничего не имеет с ним общего, и предпочитает её всему.

Подлинно, это – таинство. И родители не печалятся, когда так делается, но напротив, печалятся, когда так не бывает, и, в знак радости, не жалеют денежных издержек и расходов…Эти двое уже не представляются двумя…но они соединяются так, ято бывают в плоть едину»⁹.

2) Вера в Бога как норма жизни супругов и детей.

Семья существует не только для того, чтобы производить государству ученых, рабочих, воинов, земледельцев и моряков, но и для того, чтобы прививать детям веру, чтобы они, войдя в науку, труд, армию, земледелие, мореходство и авиацию, изнутри благотворно воздействовали бы на окружающих их людей и способствовали нравственному преображению общества.

3) И, наконец, жертвенность родителей.

Эта черта сопровождала христианскую семью во всей ее истории. Христиане очень хорошо понимали одну вещь. После рождения ребенка кончается их личная жизнь и все личные интересы. Ради заботы о детях необходимо оставить развлечения, театры, знакомства, хождение по гостям и все остальное, что только крадет время и силы, так необходимые для труда над душой ребенка. А надо торопиться, чтобы успеть наполнить сердце и ум ребенка светом и добром уже в самом раннем возрасте.

Но здесь мы незаметно подошли к еще одной фундаментальной проблеме семейной жизни — воспитанию детей, о чем мы еще обязательно поговорим.

Примечания:

1. Такую мысль высказывает св. Феофан Затворник в толковании на послание апостола Павла к Ефесянам, когда говорит о миссионерской деятельности этого апостола:

«Св. Павел, посланный не гражданский быт перестраивать, а нравы людские преобразовывать, берет гражданские состояния, как они есть, и влагает в них новых дух жизни в указаниях сообразного с христианством образа действования. Внешнее оставляет апостол, как оно установилось, и обращается к одному внутреннему, и ему дает новый строй, чтоб если нужно преобразование и внешнего, оно шло бы изнутри, — вследствие свободного развития духовной жизни. Переделай внутреннее; внешнее, если оно нелепо, само собою отпадет» (Святитель Феофан Затворник. Толкование послания св. апостола Павла к Ефесянам. М., 1893. С. 444-445).

«Новый завет обозначает брак, как признанный и длительный союз мужчины и женщины словом «gamos», хорошо известным в эллинистическую эпоху. Оно происходит от «gameo» (женить, жениться, выходить замуж), этимология которого неясна. Первоначально эта лексема имела значение «свадьба» (ср. Ин. 2, 1), и только затем стала означать «брак» (в Новом завете употреблено лишь один раз – Евр. 13, 4).

Как социальный институт брак оставался у первых христиан из иудеев и язычников под сильным влиянием окружающей среды, но как форма жизненно важного союза приобрел в свете проповеди Христа новый смысл, несвойственный еврейскому, греческому и римскому окружению, в котором жили христиане.

Мужчина еврей был обязан вступать в брак ради семьи, но обладал правом… на развод и второй брак.

По древнегреческой традиции супруга была отделена от общества мужчин, которые нередко удовлетворяли свои эротические вожделения с гетерами и юношами. В эллинистической среде это вызывало ироническое и скептическое отношение к браку.

В римском обществе новозаветного времени матрона обрела собственные права, но многие из благородных дам вели себя в брачной жизни настолько легкомысленно, что Август был вынужден приять ряд законов против такого образа жизни. Римские семьи обязывались пребывать в браке и обзаводиться детьми, но эти законы не имели сколько-нибудь заметного влияния.

Две противоположные тенденции имели место в окружении новозаветных общин, когда в еврейской и римской среде брак рассматривался как средство к продолжению рода, а в греческой – как порицался, ибо лишал свободы.

Совершенно отрешаясь от этих двух крайностей, Иисус и Павел видят в супружеском союзе осуществление замысла Творца…и инструмент икономии спасения» (Theologische Realenzyklopaedie. Band 10. Berlin – New-York, 1982. S. 318-319).

«Слова Иисуса о браке, хотя и высказанные по случаю, носят, однако, принципиальный характер, хотя, конечно, они обусловлены еврейским семейным правом и брачными традициями, какими он их знал. Можно выделить две группы этих высказываний.

Иисус противопоставляет сложившейся бракоразводной практике, когда муж имел фактически неограниченную власть над своей женой, запрещение разводиться, причем не только как юридическую норму, но и как призыв к покаянию (Мф. 5, 32; 19, 9).

Брак является богоустановленным, и всякий, кто покушается на него, в глазах Божиих ничем не отличается от прелюбодея, который разрушает брак другого (Мк. 10, 6-12; Лк. 16, 18). Очевидно, что по сравнению с еврейскими традициями, женщина получает здесь иной статус.

С другой стороны, в свете учения о грядущем Царстве Божием брак принадлежит к уходящему эону, и не будет иметь места в эоне новом (Мк. 12, 25). Поэтому ради Царства Небесного можно отказаться от брака и отрешиться от семьи (Мф. 19, 12; Мк. 10, 29).

…Апостолу Павлу приходилось отвечать на конкретные вопросы христианских общин о браке (1 Кор. 7). И он тоже говорит одновременно о нерасторжимости брака и его временности. Преходит образ века сего, и потому «имеющие жен, должны быть, как неимеющие» (1 Кор. 7, 29). А значит, безбрачие предпочтительнее брака (1 Кор. 8, 26, 32-35)…

Если же жена язычница потребует ради продолжения брака отречения от Христа, то христианин таким браком уже не связан (1 Кор. 7, 12-16).

Однако кроме этих исключительных случаев, брак для Павла остается нерасторжимым (1 Кор. 7, 10)» (Die Religion in Geschichte und Gegenwart. Ehe. Band 2. Tuebingen, 1986. S. 318-319).

2. «…Когда божественная тварь (человек) явилась на земле и на земных долинах вечноцветущего рая, однако же у человека не было еще помощника в жизни подобного ему; тогда Премудрое Слово совершило подлинно величайшее чудо, — созданного быть зрителем мира, то есть мой корень и семя многообразной жизни, разделив на две части, могущественною и животворящею рукою изъяло из бока одно ребро, чтобы создать жену, и в недра обоих влив любовь, побудило их стремиться друг к другу.

Но чтобы не всякая жена стремилась ко всякому мужу, положило предел вожделениям, который называется супружеством, — эту узду для незнающего меры вещества, чтобы при его стремительности и необузданных порывах, когда бы люди кучами привлекались друг ко другу, от незаконных сообщений не пресекся священный человеческий род, и неудержимым безрассудством порываемая похоть не возбудила во всех войн и огорчений…

Связанные узами супружества заменяем мы друг другу и руки, и слух, и ноги. Супружество и малосильного делает вдвойне сильным…Общие заботы супругов облегчают для них скорби; и общие радости для обоих восхитительнее… Составляя одну плоть они имеют и одну душу, и взаимною любовию одинаково возбуждают друг в друге усердие ко благочестию. Ибо супружество не удаляет от Бога, а напротив, более привязывает, потому что больше имеет побуждений» (Святитель Григорий Богослов. Творения. Т. 2. Похвала девству. Изд. П. П. Сойкина, б. г. С. 135, 139).

«Христианское учение внесло в институт брака совершенно чуждый древнему миру возвышенный и чистый идеал духовности и божественности, признавая брак союзом, в силу которого мужчина и женщина принимают на себя обязанность жить вместе всю остальную жизнь, как муж и жена, неразрывно, с целью рождения и воспитания детей, взаимного нравственного восполнения и взаимной поддержки, как в религиозно нравственном отношении, так и в житейских нуждах, — связью, установленною Иисусом Христом в знак общения его с Церковью, и потому являющейся великим таинством (mysterion mega).

Исходя из этого взгляда, Христианская Церковь придала особый вес нравственному элементу в браке и, положив в его основание принцип свободного соглашения, значительно уравновесила отношения между мужем и женой, которая с тех пор представляется уже не рабой мужней власти, а подругой его, помощницей и участницей во всех обстоятельствах жизни.

Новые эти начала не сразу, однако, установились в жизни. Так у знаменитых богословов 12-го и 13-го веков, как Фомы (Аквинского), Бонавентуры и др., не встречается указаний, чтобы брак признавался тогда таинством,…схоластики прямо говорят, что таковым его вовсе не признавали. Окончательно на Западе, брак был признан таинством лишь постановлением Тридентского собора (1545-1563; сессия 24, канон 1), основанным на указаниях соборов Лионского (1274) и Флорентийского (1438). Точно также необходимость церковного венчания, признанная на Востоке при императоре Льве Философе (886-912), на Западе еще долго вызывала разногласия богословов. Одни из них утверждали, что действительными могут быть признаваемы только освященные Церковью браки, другие же держались того мнения, что брак устанавливается одним соглашением сторон, почему брак и должен быть признан заключенным с того момента, когда такое соглашение состоялось, а не с того, когда он благословен священником, а следовательно даже тайно, без всякого участия Церкви заключенные браки должны быть признаваемы действительными» (Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. Брак. Т. 8. Терра, 1990. С. 565).

«Фома Аквинский (+ 1274) так обобщил схоластическую полемику по вопросам брака.

Слова, выражающие волю и желание заключить брак, являются формой таинства, а внутреннее взаимное согласие соединиться в плоть едину на всю жизнь – его материей. Бог содействует этой решимости и осуществляет внутреннее духовное единение супругов по образцу единства Христа и Его Церкви.

Право супругов самим решать вступать в брак или нет, имело далеко идущие последствия. С одной стороны, оно защищало свободный выбор спутника жизни и освобождало его от семейного и общественного давления. С другой стороны, оно способствовало распространению тайных браков, поскольку гражданское и церковное бракосочетание так и не стало обязательным» (Lexikon fuer Theologie und Kirche. Ehe. Band 3. Freiburg – Basel – Rom – Wien, 1995. S. 472 – 473).

3. Блаженный Феодорит в своих толкованиях на книги Ветхого Завета часто говорит о браке в разных его аспектах:

— Брак установлен ради чадородия.

— Не брак производит детей, а Бог дает их.

— Брак бывает по злоумышлению или противозаконный.

— Не допустим при живом муже.

— В супружеском общении должна быть умеренность (Блаженный Феодорит Кирский. Изъяснение трудных мест Священного Писания. М., 2003. С. 64; 62; С. 250; 266; 287; 127-128).

— Хотя после грехопадение через рождение детей в человеческом роде передается тление, в нем самом нет и тени порока (Блаженный Феодорит Кирский. Изъяснение псалма 50 (№7). Изъяснение псалмов. М., 2004. С. 178) .

4. «…Наилучшее…определение брака оставлено римским юристом Модестином (Жил в 3-м веке по Р. Хр. Автор ряда юридических сочинений по всем областям права: Pandectae (12 кн.), Regulae (10 кн.), Differentiae (9 кн.). (Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический Словарь. Т. 38. Терра, 1992. С. 585 – В. Б):

«Nuptiae sunt coniunctio maris et feminae, et consortium omnis vitae, divini et humani iuris communicatio»…

Это определение принято было и в канонических сборниках (Номокакон, 12, 3…) и в переводе на славянский язык перенесено в нашу Кормчую: «Брак есть сочетание мужа и жены на всю жизнь, в нем сочетается божественная и человеческая правда…

По происхождению брак старше христианства, поэтому первым элементом брака можно поставить физический: брак есть осуществление вложенной в природу человека потребности, соединение двух лиц разного пола. Насколько эта природная потребность свойственна всем живым существам на земле, настолько же она свойственна и человеку; но насколько в человеке признается бытие сознания и личности, настолько та же потребность в нем составляет его особенность, возвышая его ад миром животных.

Поэтому учение о так называемой свободной внебрачной любви низводит человека в ряд остальных животных и не может иметь для себя никакого оправдания.

Нравственный элемент брака и есть первая особенность, отличающая брак человека. Наличность этого элемента уже сразу ограничивает понятие о свободной любви, предполагая взаимное обязательство между лицами двух полов… Этот элемент привносит в понимание брака идеи долга и самопожертвования. Представляясь, таким образом, личным делом отдельных людей, брак выделяет их в особую самостоятельную группу в общем строе человеческого общежития и, следовательно, небезразличен для этого последнего.

Отсюда открывается юридический элемент брака, который выражается в тех видах: политическом, экономическом и гражданском…» (Православная Богословская Энциклопедия. Издание под редакцией А. П. Лопухина. Брак. Т. 2. Петроград, 1901. С. 1023, 1024, 1025).

В Византии, а после принятия христианства и в русской церковной практике, вообще очень последовательно сохранялась преемственность римского права с привнесением христианских элементов:

«В «Corpus iuris civilis (свод гражданских законов) и во всех последующих кодексах, как например, Эклога Льва 3-го (+741) и Константина 5-го(+775) (Титулы 2 и 3), Эпаногоге, отчасти редактированной патриархом Фотием (+886) (Титулы 16-21), 60 книгах Льва 6-го (Мудрого)…, а также канонических сборниках и комментариях Аристида, Зонары и Вальсамона, и даже в последованиях таинства покаяния брак, порядок его заключения и расторжения, имущественный аспект (приданое) занимает много места, причем большинство отдельных определений заимствовано из римского права предшествующей эпохи.

Так минимальный возраст бракосочетания, которому предшествует помолвка (mnesteia), составляет 14 лет для мужчин и 12 для женщин. Необходимым элементом брака является согласие как вступающих в брак (практически еще детей), так и родителей либо попечителей… Закон не препятствует заключению браков с …еретиками, клириками (в целибате), сенаторами, опекунами, похитителями женщин, блудниками, родственниками и многоженцами.

Относительно двух последних групп последовательно принимались всё более строгие и строгие законы. Например, круг лиц, с которыми нельзя было вступать в брак во избежание кровосмешения, расширился к 11 — му веку до родственников в 7-м колене.

Количество допустимых последовательных браков сократилось к 10- му веку. Томос патриарха Николая 1-го мистика (+ 925) от 920 года исключил четвертый брак и разрешил лишь в исключительных случаях заключать третий. Даже на второй брак требовалось благословение Церкви, кроме того, он мог иметь отрицательные имущественно – правовые последствия…

На Руси митрополит Киевский Иоанн 2-й (ок. 1076-1089) указывает в своих церковных правилах (№ 30) на действовавший тогда еще обычай совершать «благословение и венчание» только над боярами и князьями, в то время как простой народ по-прежнему не знал постоянных брачных связей между мужчиной и женщиной, которые сходились на деревенских праздниках с танцами и хлопанием в ладоши. В Уставе о церковных судах (№2) древнерусском кодексе брачного и семейного права киевский князь Ярослав Мудрый (1019 – 1054) назначает штрафы за умыкание невесты и различает добровольное и недовольное её похищение.

Из обличительного слова архиепископа Новгородского Илии (1165 – 1186) явствует, что еще в 12 — м веке простой народ не знал церковного брака и практиковал обычаи дохристианского времени: введение вечером невесты в дом жениха, похищение невесты, свободное сожительство без согласования с родителями или родственниками…Он напоминает клиру не благословлять родительские пары, которые произвели детей в незаконном браке» (Lexikon des Mittelalters. Ehe. Band 3. Stuttgart – Weimar, 1999. S. 1641-1642).

5. Таинство (mysterion, sacramentum). «Слово Таинство в Священном Писании прежде всего означает вообще всякую глубокую и сокровенную мысль, вещь или действие (1 Кор. 13, 2). В особенности же этим словом обозначается божественное домостроительство спасения человеческого рода (1 Тим. 3 16), которое изображается тайной, непостижимой ни для кого, даже для самих ангелов (Рим. 14, 24; Еф. 1, 9; 3, 3-9; Кол. 4, 3; 1 Петр. 1, 12).

В еще более частном смысле слово Таинство в священном Писании означает такое отношение божественного домостроительства к верующим, в силу которого невидимая благодать Божия непостижимым образом сообщается им в видимом (1 Кор. 4, 1). В приложении в церковным священнодействиям слово Таинство обнимает и то, и другое и третье понятие. По учению Православной Церкви «Таинства – это богоучрежденные священные действия, в которых под видимым образом сообщается верующим невидимая благодать Божия». Таинств семь: крещение, миропомазание, причащение, покаяние, священство, брак и елеоосвящение» (Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 3. М., 1995. С. 6-7).

«В Ветхом Завете понятие mysterion появляется поздно и используется в значении для выражения либо апокалиптических тайн (Книга Даниила), либо истин Божественной Премудрости (Книга Премудрости Соломона, Книга Премудрости Иисуса, Сирахова Сына)… В Новом Завете тоже употребляется это слово, и прежде всего у Павла (20 раз из 23 вообще встречающихся в новозаветных книгах)…

Однако в первые три века термин Mysterion использовался редко (Игнатий Антиохийский и Иустин)… В четвертом веке, религиозные мистерии язычников утрачивают свою притягательную силу, на Востоке (Кирилл Иерусалимский) и на Западе (Амвросий Медиоланский) он становится общепринятым и означал не только таинства, но и вообще всю совокупность христианских реалий. Библия была таинством, события из жизни Христа, такие как его воплощение или Пасха. Таким образом пытались избежать отрыва сакраментальных таинств от всех иных таинственных даров Бога, открытых в Евангелии и Церкви…

Начиная с этого времени, вокруг этого термина начинает формироваться целая группа родственных слов. Например, прилагательное «мистический»… особенно в выражениях типа «мистическое тело»… которое означало сначала Евхаристию, а затем в 9-м веке на Западе получило значение Церкви. Отсюда же происходит и термин мистагогия (тайноводство), который подразумевает познание таинства веры и усвоение его. Об этом свидетельствуют огласительные и тайноводственные поучения Кирилла Иерусалимского, подобные сочинения Амвросия, Иоанна Златоуста, Августина и Феодора Мопсуэстийского: смысл таинства можно понять только тогда, когда оно совершается и когда человек к нему приобщается» (Historia dogmatow pod redakcja Bernarda Sesboue. T. 3. Sakramenty. Kosciol. Najswietsza Panna Maryja. Krakow, 2001. S. 29-30).

Именно это имеет в виду святитель Кирилл Иерусалимский (+386), когда говорит: «…Подлинно вы учинились более способными к принятию…Божественных тайн, сподобясь Божественного и животворного крещения. И поскольку надо предложить трапезу совершеннейшего учения, то мы постараемся научить вас, чтобы вы познали силу этих тайн, совершившуюся над вами в тот вечер крещения» (Святитель Кирилл Иерусалимский. Поучение тайноводственное первое. Огласительные и тайноводственные поучения. М.: Репринт, 1900. С. 316).

6. Правда, некоторые богословы эпохи зрелой патристики, в частности, блаженный Августин, говорили о цели брака более радикально:

«Августин (+430) видит важнейшую цель брака в производстве потомства. Он укоряет брак, как только соитие полов, ибо в нем тогда есть нечто сладострастное, а значит, греховное. Впрочем, и оно может получить нравственное оправдание, если послужит установленному Богом рождению детей.

Совершение супружеских обязанностей, на которые имеет право претендовать супруг или супруга, с этой точки зрения тоже не свободно от греха. Однако если супружеские отношения не замыкаются только на одном из этих мотивов, грех может стать простительным, ибо подобная близость угашает телесное разжжение» (Rotter Hans, Virt Guenter. Ehe. Neues Lexikon der christlichen Moral. Innsbruck – Wien, 1990. S. 102, 103).

Подобная мысль есть и у святителя Иоанна Златоуста:

«Конечно, брак был дан и для деторождения, но гораздо более для того, чтобы угасить разжжение естества. Свидетель тому – Павел, который говорит: Во избежание блуда, каждый имей свою жену», а не для деторождения. И снова предписывает сходиться не для того, чтобы рожать детей, но «чтобы не искушал вас сатана» (см. 1 Кор. 7, 5). И далее не сказал, если не желают детей, но что же? «Но если не могут воздерживаться, пусть вступают в брак» (см. 1 Кор. 7, 9).

В начале, следовательно, как я и сказал, брак имел две эти причины, но позднее, когда и земля, и море, и вся вселенная наполнилась людьми, осталась одна только причина для брака – избежание распутства и разврата» (Цит. по: Иосиф Ватопедский, старец. Брак и семья. Афонские беседы. СПб., 2004. С. 280.

7. Таких мыслей у него много, и они всегда вытекают из цели брака, которому он дает такое краткое, но удивительно цельное определение:

«Две цели, для которых установлен брак: чтобы мы жили целомудренно и чтобы делались отцами; но главнейшая из этих двух целей – целомудрие». (Святитель Иоанн Златоуст. Творения. Т. 3. Книга первая. Беседа на слова апостола: «Но блудодеяния ради, кийждо свою жену да имать (1 Кор. 7, 2)» (№ 3). М.: Репринт, 1897. С. 209).

8. Полностью эта мысль у святителя Феофана звучит так:

«Любовь – внутренняя сила жизни. Погружаясь в Боге и Богом исполняясь, она и Божие всё и своё иждивает на братий, в которых также живет не мыслью, а сердцем, всё, их касающееся, почитая касающимся себя. Это самораспятая жизнь, неистощимый источник всякого добра» (Святитель Феофан Затворник. Толкование первого послания св. апостола Павла к Коринфянам. М., 1893. С. 469).

9. Святитель Иоанн Златоуст. Творения. Т. 11. Книга первая. Беседы на послание к Ефесянам. Беседа 20 (№ 4, 5). СПб.: Репринт, 1905. С. 172, 174, 175).

Written by протоиерей Владимир Башкиров, доктор богословия