Протоиерей Сергий Лепин: эмбрион человека — это человек!
Святейший Патриарх Кирилл поставил свою подпись под обращением российских граждан за запрет абортов. В Польше бурно обсуждается законопроект, сокращающий число оснований для аборта и вводящий уголовную ответственность за подпольное прерывание беременности. Председатель Синодального информационного отдела Белорусской Православной Церкви протоиерей Сергий Лепин объяснил изданию RFRM, чем аборты, по мнению Церкви, похожи на геноцид.
RFRM: Какое сегодня отношение к абортам у Православной Церкви в Беларуси?
— Такое же, как и у Православной Церкви (и не только Православной) во всех других регионах планеты: искусственное прерывание жизнедеятельности плода с целью воспрепятствования его появлению на свет есть преднамеренное убийство. Я не буду загружать вас цитатами, но об этом достаточно пишут Святые Отцы и церковные писатели, так говорится канонах Церкви и так говорится в более новом документе: Основах социальной концепции РПЦ (см.: XII.1). Аборт — грех, ответственность за который возлагается на женщину, мужчину, врачей и даже общество в той или иной его части. Такое отношение к теме основано не только на Священном Писании и Священном Предании, но и на данных естественных наук, с точки зрения которых эмбрион человека — это человек на определенной стадии своего развития. Жизнь эмбриона — это не предмет веры, это факт науки. Разница в сроках беременности — это разница не в сущности, а в свойствах, а разница между жизнью в утробе и жизнью вне ее — это лишь разница обстоятельств и притом весьма условная: сегодня технологии позволяют сохранять жизнь экстремально недоношенных детей. И если нельзя убить шестимесячного уже родившегося ребенка, то почему можно убить семимесячного еще не родившегося? Совершенно очевидно, что между ними нет никакой естественной разницы, а та, что, якобы, имеется — противоестественна, надуманна и основана только на волевых определениях политиков и законодателей. Эти же определения когда-то лишали прав чернокожих, и когда-то и убийство рабов не считалось убийством с точки зрения законов.
Кстати, созвучное понимание мы находим и в некоторых международных правовых документах, обязательных к исполнению в Беларуси: Декларация прав ребенка настаивает на том, что ребенок имеет свои права как до, так и после своего рождения. Право на жизнь — одно из этих прав. И мы с этим полностью согласны. Когда речь идет о неприкосновенности жизни, то совершенно не важно, верующий ты или нет. Мы пытаемся доказать, что запрет на аборт — это не тоже самое, что запрет есть мясо в пятницу, и принцип «не хочешь аборта — не делай, но не мешай другим» здесь не уместен. Жизнь человека есть не только религиозная ценность — она универсальна (правда, в это мы уже верим, и так ли это на самом деле, покажет время).
RFRM: Во многих странах представители Православной Церкви имеют крайне радикальную позицию касательно абортов. Так, епископ Элладской Православной Церкви митрополит Мелетий Каламарас не раз высказывался за то, чтобы приравнять аборт к уголовному преступлению и судить мать и врача по уголовному кодексу. О каких сроках может идти речь?
— Подобную позицию, пусть и по-разному проговариваемую, занимают все противники абортов. Если в стране аборт запрещен, то его совершение автоматически становится преступлением, и легко предположить, что наказываться оно будет не штрафной квитанцией, как неправильная парковка. Но прошу заметить, Церковь ищет не расправы над грешниками, а осуждение греха и выведение аборта из сферы легальных практик (тем более оплачиваемых из бюджета). У Церкви нет своего уголовного права. Церковные каноны не предусматривают никаких материальных и телесных наказаний или наказаний с лишением или ограничением свободы человека — они могут поразить человека только в его духовных правах (например, лишить права причащаться или занимать определенные должности в клире). Разумеется, наказание за всякое преступление должно быть соразмерным, но вопрос о самой соразмерности наказания по решениям светских судов не является компетентным для Церкви. Я не знаю, как должно выглядеть наказание ни за воровство овощей, ни за ограбление ювелирного магазина, ни за аборты. Но для меня совершенно очевидно, что всё перечисленное является преступлением.
RFRM: Как вы могли бы прокомментировать ситуацию с абортами в России и Польше, где сегодня Католическая (Польша) и Православная (Россия) Церковь ратуют за полный запрет абортов в том числе по медицинским причинам и вследствие насилия?
— Определенно могу сказать, что я поддерживаю запрет абортов. По поводу «медицинских причин» нужно оговориться отдельно — тут возможно множество недоразумений. Это деликатная тема, всю глубину которой невозможно раскрыть одним ответом, скажу только кратко — мы не согласны с действующим списком медицинских показаний: иногда речь идет не о том, что забеременев, женщина умирает и нуждается в экстренном избавлении от беременности, а о том, что имеются дополнительные риски, создающие лишние беспокойства как беременной, так и врачам. Не всякий риск (в том числе и уже актуализировавшийся) может сделать прерывание беременности теоретически допустимой, компромиссной мерой самозащиты матери. И совершенно однозначно к допустимым медицинским причинам не относятся патологии развития плода. Богословы, не видя ценностной разницы между жизнью до и жизнью после рождения, не отказывая в праве называться человеком никакому инвалиду, воспринимают такие аборты просто как убийство инвалидов на перинатальной стадии их существования. Это не медицинские показания — это показания евгеники, которую человечество осудило еще во время Нюрнбергского процесса. Гитлеровцам тоже казалось, что они умерщвляют инвалидов, сумасшедших, гомосексуалистов и прочих, как они полагали, «унтерменшей» из соображений гуманности — как по отношению к самим больным, так и по отношению к их родственникам и обществу в целом. Но они оказались неправы. Или нет?
RFRM: Если бы в Беларуси появилась подобная инициатива (полного запрета), готова ли ее поддержать Православная Церковь?
— Эта инициатива была всегда. Тут вопрос нужно поставить по-другому. Готово ли сегодня белорусское общество поддержать голос Церкви, раздающийся в веках: аборт — это убийство! Демография — это не религия, это наука, претендующая на объективность и доказательность. Для меня очевидно, что если у белорусского народа в частности и европейцев в общем есть будущее, то только такое, в котором нет абортов. Мы, конечно, готовы проповедовать Евангелие всем народам, оказавшимся здесь (для нас и это большая честь, которой еще нужно сподобиться), но при выстраивании своих миссионерских стратегий нам бы очень хотелось исходить из того, что Беларусь и впредь останется землей белорусов. Церковь — за будущее нашего народа. Но пока мы видим, что сохранением популяции зубров многие озабочены больше, чем собственной популяцией и ее идентичностью.
RFRM: Может ли мать-одиночка рассчитывать на материальную поддержку, едой и вещами, со стороны Церкви? Куда ей обращаться за такой помощью?
— Вопросами благотворительности занимается Синодальный отдел по церковной благотворительности и социальному служению БПЦ, есть центр поддержки семьи материнства и детства «Матуля», существуют другие волонтерские инициативы. Речь идет об эпизодической ситуативной помощи в первом необходимом, а не о том, что Церковь или приходские волонтеры берут на себя ответственность по регулярному материальному обеспечению нуждающихся лиц — мы не заменим ни пенсионный фонд, ни фонд соцзащиты.
Нам хорошо знакома суть таких вопросов, задаваемых в контексте спора об абортах — рано или поздно она сведется к банальному «кто будет кормить, обеспечивать» и прочее в этом духе. Да, нас можно и нужно критиковать за ограниченность и недостаточную эффективность церковных социальных программ в вопросах материнства и детства, но этим нельзя менять главную тему нашего разговора: допустимость абортов. Убивать детей в утробе матери, потому что их, якобы, некому будет кормить после их рождения, —это то же самое, что убивать любого другого нуждающегося по этой же причине. Знаете, а у нас еще и с обеспечением и инвалидов есть проблемы… И что теперь? Я точно знаю, что убивать инвалидов нельзя — ни потому, что «они мучаются», ни потому, что «они никому не нужны», ни потому, что «содержать их очень дорого», ни потому, что их опекуны «вправе распоряжаться своей жизнью».
