Архив униатских митрополитов

 ***

В 1596 г. группа православных иерархов Речи Посполитой, без согласия своей паствы, но поддержанная королевской властью на церковном соборе в г. Бресте, объявила унию Православной Церкви Речи Посполитой с римо-католической церковью. Православное население в большинстве своем не поддержало эту акцию. Одновременно в Бресте состоялся другой Собор, на котором кроме представителей местной Православной Церкви присутствовал и представитель Константинопольского патриарха. Православные на своем Соборе осудили действия униатов и признали решения униатского собора незаконными.

Однако королевская власть, продолжая свою антиправославную политику, утвердила решения Брестского униатского собора и стала всячески способствовать насаждению унии на территории всего государства. С этого времени начинается печальная эпоха насильственного распространения унии и гонений на Православие в Речи Посполитой. Чем дальше шло время, тем все более проявлялись цели этого политического акта – под предлогом «примирения» двух исповеданий обратить православных в римо-католичество. Положение изменилось только с падением Речи Посполитой и присоединением ее областей к Российскому государству.

В 1794–1796 гг. после последних разделов Речи Посполитой произошло первое массовое воссоединение униатов с Православной Церковью. Однако воссоединение это из-за сугубо политических соображений Русского правительства было приостановлено. Окончательно судьбу унии предрешил Полоцкий церковный Собор 1839 г., на котором было принято решение об окончательном воссоединении униатской церкви с Православной. Такова краткая история унии на территории бывшей Речи Посполитой и современных Белоруссии, Польши, Литвы, Украины.

В Российском государственном историческом архиве (РГИА) в Санкт-Петербурге хранится фонд № 823 «Канцелярия митрополита греко-униатских церквей в России», в дореволюционной историографии более известный как «Архив западнорусских униатских митрополитов». Фонд содержит в себе разнообразнейшие документы (5196 е.х.) по гражданской и церковной истории Великого княжества Литовского, Речи Посполитой, Белоруссии, Польши, Литвы, Украины с 1407 по 1871 г. Кроме документов, относящихся к высшему управлению униатской церкви за все время существования унии, в архиве находится значительное количество памятников более давнего времени, когда в пределах бывшей Речи Посполитой преобладало Православие. К ранним документам относятся главным образом дела имущественного характера, в основном о земельных имениях. Замечательно, что земельное право, основывающееся на давности и подлинных владетельных документах, заставило унию, старательно истреблявшую памятники православия в районе своего распространения, наперекор своему желанию сохранить этого рода документы, заключающие в себе «неоспоримую историю последовательного насильственного захвата латинством в западной России православного достояния»¹.

Во времена унии архив западнорусских униатских митрополитов назывался «Митрополитанским» или «Митрополитальным» архивом. Первая его опись была составлена в 1699 г. в Руте, митрополичьем имении Новогрудского воеводства, по поручению Льва Шлюбиц-Зеленского, митрополита Киевского, Галицкого и всей Руси, епископа Владимирского и Брестского, его капелланом – базилианским монахом Иосифом Сапоровичем. По словам Сапоровича документы из одного дела, касающиеся одного предмета, ошибочно находились в разных связках, без всяких подписей и удостоверения. Поэтому митрополит и поручил ему собрать в одно место документы по каждому предмету и соединить их в связки или свертки, что тот и сделал. А для удобнейшего пользования архивом Сапорович составил опись документов по предметам, географическим и личным именам в алфавитном порядке их названий. Документы в связках располагались не в строго хронологическом порядке, обычно указывалось их название, самое краткое содержание (не всегда) и дата документа. Свою опись Сапорович назвал: «Archivum Metropolitanum, или Каталог». На полях Каталога указывалось, в какой «скрыне» (сундуке) искать данный документ архива, хранившегося тогда в четырех скрынях: Белой, Двустворчатой, Большой и Горбатой. Если документ вынимали из скрыни, на его место ставилась карточка и делалась отметка в Каталоге².

Несмотря на то что по распоряжению высших церковных властей безопасность архива ставилась на первое место, он все же неоднократно подвергался порче. С середины XVIII в. имеются свидетельства о потере документов, о недостающих в связках документах, об исчезновении целых связок, об отсутствии их подряд десятками. Одной из причин плохой сохранности документов было и то, что Киевские униатские митрополиты не имели постоянной резиденции. Вслед за митрополитом по его резиденциям и разным имениям странствовал и митрополичий архив в полном составе или разбитый на отдельные части (архивы). Так имеются упоминания о митрополитальных архивах Варшавском, Новогрудском, Гродецком, в Струне, Вильне, Руте, Львове, Радомысле, Сениове, Луцке и т.д. В середине XVIII в. для «Митрополитального» архива планировалась постройка каменного здания в Вильне, но проект не осуществился.

Во второй половине XVIII в. основательная работа по разбору и описанию архива была повторена снова. Ее осуществил к 1763 г. архивист и капеллан Полоцкого архиепископа базилианин Августин Война. В дополнение к составленной им архивной описи он присовокупил и «Реестр остатка найденных бумаг»³.

Кроме того, в XVIII и начале XIX в. был составлен целый ряд кратких тематических описей отдельных групп документов «Митрополитального» архива. Так, например: в 1724 г. был составлен «реестр» дел о Гродке и Обарове, в 1751 г. – «Суммариуш» документов о разных митрополичьих имениях, в 1759 г. – «Реестр» бумаг об имениях Полоцкой архиепископии и т.д.⁴.

С 1810 по 1828 г. архив размещался в Вильне, однако многие его документы в то время находились в разных местах по судебным делам. В 1810 г. по приказу Оршанского епископа, суффрагана Литовской епархии Адриана Головни, секретарь Токажевский составил «бардзо кроткий регистр» – очень краткую опись этих документов. Во время нашествия французов в 1812 г., которые заняли униатский монастырь под магазин, а затем устроили там лазарет, документы вместе с монастырской ризницей были перевезены епископом Головней в часовню женского униатского монастыря г. Вильно, где и оставались до 1816 г. Когда возникла надобность в документах по делу о монастырском имении Шешолка в связи с судебной тяжбой, документы архива снова были частично описаны, но уже более подробно.

6 июня 1828 г. Греко-униатская духовная коллегия предписала епископу Адриану Головне имеющийся у него «Митрополитальный» архив отослать при описи Полоцкому епископу Иакову Мартусевичу, который будет хранить его до предписания прислать архив в Петербург как новое местопребывание униатских митрополитов. В октябре 1828 г. архив в «10 больших тюках», описанный «на 8 дестях» бумаги, был перевезен в Полоцк. Проверенный председателем Полоцкой консистории Петром Слонимским, в феврале 1829 г. «в двух ящиках» он был доставлен из Полоцка в Петербург на Васильевский остров в дом коллегии⁵. Здесь над описанием и приведением в порядок «Митрополитанского» архива трудились митрополичьи секретари Подобед, а после его смерти – Богдашевич до 1838 г.

В 1840 г. в Радомысле, где в прежние времена имели свое пребывание униатские митрополиты, в уездном суде была обнаружена часть принадлежавшего им архива. В 1841 г. находку переслали в Петербург к основной части «Митрополитального» архива, хранившейся в Белорусско-Литовской коллегии, управлявшей тогда делами бывших униатов⁶. Присланная из Радомысля в 4–5 тюках, весом около 12 пудов, часть документов не только не имела описи, но и находилась в совершенном беспорядке⁷.

После закрытия 1 сентября 1843 г. Белорусско-Литовской коллегии постановлением Святейшего Синода 19 ноября – 31 декабря 1843 г. акты архива бывших униатских митрополитов было велено передать в Синодальный архив «для надлежащего хранения», но «с тем, чтобы все акты приведены были в возможный систематический и хронологический порядок и имели по каждому роду общую и частную описи», а из важнейших должны быть сделаны «краткие выписи». Известно, что разбором архива в 1840-е гг. занимались заседатели Белорусско-Литовской коллегии: протоиереи Игнатий Пильховский, Иоанн Конюшевский и Лев Паньковский, также бывший прокурор коллегии Ф.И. Серно-Соловьевич, а потом особо определенные чиновники. Окончательно передача архива в Синод была произведена лишь в 1847 г.⁸.

Еще в 1844 г. к осмотру документов архива униатских митрополитов был допущен редактор Археографической комиссии протоиерей Иоанн Григорович⁹. Он обнаружил довольно значительное собрание документов (XV–XVII вв.), как исторического, так и юридического содержания, о событиях в Православной западнорусской Церкви – множество документов, которые вовсе не были известны ни Н.Н. Бантыш-Каменскому, ни митрополиту Евгению (Болховитинову). Эти документы потом и были напечатаны в изданиях названной комиссии.

С марта 1861 г. разбором архива униатских митрополитов около года занимался прикомандированный к синодальному архиву преподаватель Могилевской семинарии К.А. Говорский¹⁰. Уже к июню дела (6748 (от сотвор. мира) – 1819), находившиеся в связках, им были разобраны, приведены в систематический порядок и составлена опись тех из них, которые имели историческое, юридическое и палеографическое значение. Кроме того, К.А. Говорский отделил принадлежавшие униатскому архиву печатные брошюры и рукописные книги или сборники разных официальных и частных бумаг, сделав им особую опись. Он же составил список пожертвованных им 14-ти рукописных документов за 1506–1626 гг., относящихся к истории западнорусской Церкви¹¹. В 1864 г. помощником начальника Синодального архива Н.И. Григоровичем¹² были сняты копии с древних документов униатского архива (ок. 289 листов) для печатания их в «Вестнике Юго-Западной и Западной России»¹³, издаваемого К.А. Говорским¹⁴.

В 1863–1864 гг. «для приведения греко-униатского Архива в порядок, соответственно его важности», принято было необходимым: 1) устроить до 400 картонок для хранения в них документов, предохраняя их тем самым от дальнейшего разрушения; 2) картоны с документами разместить в одной из комнат Синодальной канцелярии, где воздух был суше, нежели в архиве; 3) переложить акты листами серой бумаги, дабы печати и другие палеографические признаки не уничтожались через трение¹⁵.

6 декабря 1865 г. по инициативе Н.И. Григоровича была Высочайше учреждена комиссия по описанию и приведению в порядок дел, хранящихся в архиве Святейшего Синода. Комиссия имела своей задачей разобрать и описать находившийся в совершенно неподобающем состоянии синодальный архив¹⁶. Незадолго до открытия комиссии Н.И. Григорович составил «Проект описания Архива бывших греко-униатских митрополитов», предлагая в нем «распределить и описывать все рукописи в хронологическом порядке, без подразделения на более или менее важные»¹⁷.

В 1866 г. разбирать архив униатских митрополитов комиссия поручила профессору С.-Петербургской духовной академии М.О. Кояловичу¹⁸. Но необходимость продолжительной, сложной и чрезвычайно утомительной предварительной работы разбора архива, которой не мог посвятить свои немногие досуги профессор М.О. Коялович, привела к тому, что предпринятый им опыт не имел сколько нибудь значительных результатов, хотя и стоил немалых трудов. Зимой 1891 г. профессор М.О. Коялович тяжело занемог и в августе того же года скончался. Работа по разбору архива униатских митрополитов была поручена его ученику – кандидату богословия С.-Петербургской духовной академии С.Г. Рункевичу¹⁹.

Будучи студентом академии и подготавливая материалы для своей кандидатской диссертации по истории Минской архиепископии, С.Г. Рункевич много занимался в архиве и библиотеке Святейшего Синода, и в частности с архивом униатских митрополитов. В Синодальном архиве обратили внимание на серьезного и трудолюбивого молодого человека. Слышали о нем и положительные отзывы профессора М.О. Кояловича, мнение которого в архиве очень ценили. По смерти профессора начальник Синодального архива А.Н. Львов решил передать это дело С.Г. Рункевичу, видя в нем достойного приемника М.О. Кояловича. Для этого С.Г. Рункевич был приглашен на службу в архив Святейшего Синода²⁰. К осени он уже приступил к работе, а 24 октября 1891 г., по установленному порядку, для обеспечения служебных прав был причислен к Канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода²¹.

Вообще 1891 г. оказался весьма удачным для судьбы униатского архива. Не только нашелся способный человек для его разбора, но и сложились благоприятные для этого дела обстоятельства. В 1891 г. обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев, «всегда с особливой заботливостью относившийся к охранению и обнародованию памятников нашей родной церковной старины и в частности к Синодальному Архиву», предоставил возможность специальных занятий по разбору архива униатских митрополитов и издания его описания²².

Такая перемена в отношении униатского архива была вызвана событиями, произошедшие незадолго до этого, когда вокруг архива возникла некая интрига со стороны чиновников ведомства духовных дел иностранных исповеданий. Представители ведомства решили предложить для разбора архива своих специалистов. Естественно, что архив этот очень интересовал римо-католиков, потому они и хотели взять разбор этого важного для церковной истории архивного комплекса в свои руки. 31 января 1891 г. должно было состояться одно из заседаний комиссии по описанию синодального архива, на котором, между прочим, предполагалось и обсуждение этого вопроса. На заседании должен был присутствовать профессор М.О. Коялович, но в это время он уже серьезно болел и не имел сил прибыть в архив. Зная о том, что в заседании будет поднят вопрос о возможности передачи архива западнорусских униатских митрополитов для разбора в руки представителей ведомства духовных дел иностранных исповеданий, он писал накануне председателю синодальной архивной комиссии академику А.Ф. Бычкову²³: «К великому моему прискорбию я не могу быть завтра в заседании Архивной Синодальной Комиссии, на которой, без сомнения, будет присутствовать князь Кантакузен²⁴ и будет излагать, конечно, не сознательно планы Гезена²⁵, как изучать и <неразборчиво> для папских целей содержание униатского архива. <…> Уповаю на Ваше, Афанасий Феодорович, стоятельство против польских и иезуитских злоумышлений на униатский архив.

Мне кажется, обидно не для меня одного, а и для Комиссии, что после того, как обдуманы правила для описания этого архива и назначено лицо, которое ведает это дело и не мало уже сделало, является новый член, заявляющий претензию взять это дело в свое распоряжение и вести его неизвестно как. Я претендую, чтобы всякие предположения князя Кантакузена были мне сообщены и было бы известно мне <неразборчиво> подобно тому, как это было, когда более сведущий ученый <Голубев> предлагал свой список описания униатского архива.

Считаю нужным сообщить еще, что в униатском архиве всех его отделов есть не мало трактатов, проектов, грамот, писем, позорящих русскую православную церковь и только весьма опытный ученый сумеет найти в том же архиве документы и факты, ниспровергающие этот позор; а как легко ошибиться при недостатке этой опытности и наделать чудовищных выводов, это можно видеть в сочинениях генерала Бобровского²⁶. Нет основания думать, чтобы чиновники такого ведомства, в котором значится г[осподин] Гезен, имеют больше этой опытности и менее способны были делать ошибки при разборе этих памятников. Имеющиеся у меня опыты их разбора документов и бумаг по делам латинства отнимают всякую уверенность, что они способны описывать униатские документы, как следует; а так как в их среде находится г[осподин] Гезен, то может возникать опасение, что более важные из этих документов раньше будут <означены> в Кракове или Риме, чем в России.

Смею надеяться, Афанасий Феодорович, что Вы постоянною Вашею заботливостью о <неразборчиво> благе и свойственною Вам проницательностью оградите униатский архив от влияния латинопольских злоумышлений!»²⁷.

Действительно, намерение чиновников департамента духовных дел иностранных исповеданий взять на себя разбор униатского архива вызывало недоумение. В синодальном архиве уже не первый десяток лет работала специальная комиссия из ученых специалистов, занимавшаяся разбором и описанием хранившихся в нем документов, и вдруг, кто-то со стороны предлагает свои услуги. Само такое предложение выглядело довольно странным, не говоря уж о том, с чьей стороны исходила его инициатива.

Униатский архив не был передан для разбора специалистам, рекомендуемым представителями департамента духовных дел иностранных исповеданий. Профессор М.О. Коялович, предвидя, что сам уже не сможет больше заниматься его разбором, предложил в комиссии для этого дела кандидатуру своего воспитанника – С.Г. Рункевича, которому доверял и верил в то, что он сможет осуществить задуманный труд достойно.

2 декабря 1893 г. на очередном заседании комиссии по описанию дел, хранящихся в архиве Святейшего Синода, С.Г. Рункевич представил «Записку» о проделанной им работе по описанию архива униатских митрополитов.

Приступая в 1891 г. к разбору архива, он застал его с внешней стороны, по собственному выражению, в состоянии превосходном. И это было не только его личное мнение, но и мнения, слышанные им «от компетентных в археографическом деле лиц»²⁸. Для хранения архива имелось особое помещение. Все бумаги, если не были переплетены в книги, то – обернуты чистыми обложками и помещены в закрытые коробки. Но с внутренней стороны, относительно возможности пользоваться архивом в научных или справочных целях, он имел «печальное положение». 1018 документов были выделены под названием «важнейшие документы» в особый отдел, для которого в 1860-е гг. была составлена краткая опись. Хотя точность этой описи оставляла желать много лучшего, тем не менее, она давала возможность «с большим или меньшим усилием ориентироваться в сумме обнятых ею документов». Остальные же бумаги архива, превышающие число охваченных описью по меньшей мере в 20 раз, оставались неописанными, частью сгруппированные в особые «книги», большей же частью собранные в «связки». И «книги», и «связки» имели свои особые надписи, о которых С.Г. Рункевич замечал, что «они тогда наиболее отвечали действительности, когда носили такой широкий характер, как, например надписи: “Бумаги XVI и XVII столетий” и т.п.»²⁹. «Книг» насчитывалось 114, «связок» – 467, кроме того, 14 номеров документов, пожертвованных в архив К.А. Говорским, и 97 номеров «печатных книг, брошюр и разных листов», как они названы были в указанной выше описи. «Книги» представляли собой сборники переплетенных вместе документов, составленных без хронологического порядка, но большей частью, следуя какой-либо системе: например, по предметам или лицам, к которым относились собранные документы, или по характеру самих документов – «сборник переписки архиепископа Лисовского», черновые отпуски из канцелярии митрополита, метрики ставленников за известный период времени и т.п. Что касалось «связок», то они, имея вполне приличный внешний вид, по своему содержанию представляли полнейший хаос, в котором большей частью невозможно было найти даже признаков какой-либо системы или порядка. Очень часто рядом с документом XV в. находился документ XIX в., рядом с королевским повелением или папской буллой на пергаментах – ненужный конверт или черновая заметка на лоскуте, и все это нисколько не связанное между собой по содержанию.

В свое время профессор М.О. Коялович, занимаясь разбором униатского архива, за недостатком времени частично поручал это дело студентам духовной академии, которые и составили описание около тысячи документов. Однако полезная для студентов работа мало принесла пользы архиву. К тому же различные лица-описатели, не будучи ознакомлены с трудами своих предшественников, нередко составляли по два и даже по пять описаний одного и того же документа – по подлиннику и по спискам, которые, как правило, имелись для всех древних документов XV и XVI вв., делая тем самым лишнюю работу. Просмотрев эти студенческие описания, С.Г. Рункевич не счел возможным воспользоваться ими в какой-либо степени³⁰.

Приступая к разбору архива, С.Г. Рункевич со своей стороны принял следующую систему. Прежде всего, он решил установить точную хронологическую дату каждого отдельного документа или, вернее, каждого листа, так как почти все бумаги XV–XVII вв. были разбиты по листам. Это было необходимо, во-первых, потому, что само описание предположено было составить в строго хронологическом порядке, а затем, во избежание вторичных описаний документов по спискам после описания их по подлиннику. Работа была начата с последней связки. И этот, «противный всем логическим требованиям прием, оказался наиболее практичным». Последние связки, несмотря на неоднородность заключающихся в них документов, представляли собой в значительной степени документы более позднего времени, сравнительно с первыми по нумерации связками. И так, постепенно идя от недавнего к древнейшему, без особого труда и ущерба для хода работы, шло ознакомление с новым характером древнейших документов – с особенностями их языка, письма, формы.

Работа над разбором архива продолжалась целый год. Все связки С.Г. Рункевичем были разобраны в пять и одну четвертую номеров. Каждый номер был заключен в занумерованную обложку из листа белой бумаги и снабжен отдельной карточкой, показывающей его точную хронологическую дату и в некоторой степени его содержание. Если справедливо было заключение относительно описания документов XV и XVI вв., что в этого рода описаниях самое важное – хронологическая дата документа, то годовая исключительно подготовительная работа могла в некоторой своей части иметь и прямой практический результат.

После такого разбора «связок» С.Г. Рункевичу нетрудно было уже соотнести бывшие в них документы с тысячей уже описанных студентами и заняться подробным описанием всего архива в хронологическом порядке. Образцом для самого описания послужили издания синодальной архивной комиссии: «Описание документов и дел, хранящихся в Архиве Св. Синода». Причем в своем описании С.Г. Рункевич решил идти по пути более краткого изложения, руководствуясь следующими правилами: а) описания ведутся в строго хронологическом порядке, причем документы, имеющие отношение к одному и тому же предмету и непосредственно связанные между собой, группируются в «дела»; б) переписка разных лиц выделяется в особый отдел под названием «Письма», с расположением бумаг по авторам (мотивами для выделения этого рода документов в особый отдел послужили: неудобство расположения писем в хронологическом порядке, особый характер их содержания и особый их формат); в) особый отдел под названием «Сборники» составляют книги, содержащие в себе разнообразные материалы, расположенные без соблюдения хронологического порядка. Невозможность ввести этого рода документы в хронологическое описание, по мнению С.Г. Рункевича, была очевидной. А касательно предположения некоторых лиц разрывать «книги», он отвечал: «Помимо того, что разрушать древние сооружения, хотя бы и для возведения новых, не дело археографического учреждения, – против разрывания книг были доложены Комиссии и научные основания покойным М.О. Кояловичем, – и этот вопрос тогда же был решен Комиссией»³¹.

Ко времени настоящего заседания С.Г. Рункевичем уже была сделана часть описания униатского архива по указанному образцу. Описание было доведено до 1736 г. и состояло из 1289 номеров документов, охватывая период времени в 265 лет.

Особое внимание комиссии С.Г. Рункевич обратил на документы XV и XVI вв., сгруппированные в 245 номеров. Во-первых, потому что это были «документы чисто русские и православные» и, во-вторых, потому что «документы этого времени вообще очень редки и <…> ценятся на вес золота»³². Из их числа 87 документов уже были напечатаны в различных археографических изданиях. Из напечатанных наибольшее количество документов имело то или иное отношение к различным церковным земельным делам – преимущественно Киевских митрополитов и Киево-Печерского монастыря. Постоянно встречающиеся в этих документах упоминания о различных местных церквах, духовных лицах и т.п. сообщали им, помимо их юридического и географического интереса, высокий церковно-исторический интерес. Между ними два документа относились к князю К.И. Острожскому; один представлял собой обширное завещание отца митрополита Михаила Рогозы, в котором сообщались неизвестные до того сведения о юности митрополита; несколько документов на пергаменте; немало королевских и митрополичьих автографов и др. Составленные описания этих документов, а также и всех остальных по 1736 г., С.Г. Рункевич и представил на рассмотрение комиссии³³.

Выслушав доклад С.Г. Рункевича и рассмотрев представленную им часть описания, комиссия со своей стороны сделала лишь некоторые замечания, в целом положительно оценив саму работу. Ввиду исторической важности и значения, какое имели описанные документы униатского архива вообще и главным образом ввиду того, что многие из этих документов не были изданы и никому не известны, комиссия признала не только полезным, но и необходимым в интересах развития исторической науки напечатать составленное С.Г. Рункевичем описание архива униатских митрополитов, о чем и постановила представить на утверждение обер-прокурора Святейшего Синода³⁴.

Комиссия высоко оценила работу молодого ученого, и на этом же заседании С.Г. Рункевич был избран ее членом, став полноправным сотрудником этого авторитетного ученого учреждения³⁵.

Вскоре было утверждено и решение комиссии о печатании первого тома «Описания», а наблюдение за его изданием было поручено председателю комиссии академику А.Ф. Бычкову.

В 1897 г. вышел первый том «Описания архива западнорусских униатских митрополитов»³⁶ с эпиграфом на обложке: «Отторгнутые насилием (1595) воссоединены любовью (1839)»³⁷.

Том содержал в себе 1065 документов с 1470 по 1700 г. Описание документов было сделано в строго хронологическом порядке, притом так, что древний документ стоял под своей датой, а, например, позднейшая копия его значилась более поздней, дело же датировалось датой первого документа. За датой следовало название документа, затем указание языка (русский, латинский, польский, итальянский, французский) и количество листов документа, изложение его содержания, а также палеографические и библиографические сведения. Если документ где-то ранее публиковался, то это также указывалось. В основе изложения стояло, главным образом, полное указание содержания документов с возможным перечислением лиц, мест и предметов. Для документов и дел однородных были даны подробные описания образцов. Документы, имеющие прямое отношение к Православной Церкви, приводились в существенных выдержках, иногда и полностью. Важные, характерные места документа нередко приводились на языке оригинала, с сохранением его особенностей.

Первый том «Описания документов архива западнорусских униатских митрополитов» содержал материалы самого разнообразного характера. Среди них по своей исторической важности выделялись следующие группы памятников: во-первых, сношения королевской и папской власти с представителями униатской иерархии: королевские подтверждения прав, привилегии, презенты, универсалы, фундации, папские буллы, бреве, индульгенции; во-вторых, документы, касающиеся введения унии, распространения ее и борьбы с ней; в-третьих, документы, касающиеся собственно униатской иерархии и монастырей; в-четвертых, разного рода имущественные дела, главным образом земельные, об архиерейских, монастырских и церковных имениях. К последнему разделу преимущественно относились и сохранившиеся в архиве документы за время, предшествовавшее унии³⁸.

При составлении описания С.Г. Рункевичем было принято за правило заносить все без исключения сведения, касающиеся церковной жизни и просвещения: духовенства, церквей, монастырей, благотворительных учреждений, школ, типографий, учителей. По возможности отмечались все указания, дающие свидетельство об экономическом состоянии в данной местности в известное время, именно: о дорогах, мостах, мельницах, садах, огородах и т.п. Из множества имен обязательно вносились имена лиц духовных и учителей, прочие же упоминались лишь по мере необходимости. В изложении событий на первом плане было поставлено требование краткости, насколько она не препятствовала полноте указаний содержания документов, причем имелось в виду, что «вслед за выходом их описания издание полного их текста явится научной необходимостью и вопросом не очень отдаленного будущего»³⁹.

При описании имелись три указателя: имен и фамилий, населенных пунктов и предметный. В конце тома помещались на четырех листах фото-образцы письма русского, латинского и польского⁴⁰. Присоединение образцов было сделано С.Г. Рункевичем специально. По его мнению, это было не только превосходной иллюстрацией к «Описанию», но имело и практический характер для лиц, желающих ознакомиться с подлинниками, но не знакомых предварительно со свойством документов. Ему уже были известны случаи, когда исследователи, «желавшие познакомиться с документами униатского архива, прибыв в архив, не могли их прочитать»⁴¹.

За труды по составлению первого тома «Описания документов архива западнорусских униатских митрополитов» С.Г. Рункевичу 27 февраля 1898 г. была объявлена благодарность Высочайшего Его Императорского имени⁴².

В 1907 г. вышел второй том «Описания архива западнорусских униатских митрополитов»⁴³. Он содержал в себе документы (№ 1066–3476) с 1701 по 1839 г.

С технической стороны описание второго тома было такое же, как и первого. В заголовке каждого дела отмечался язык, количество листов и т.д. Кроме трех обычных указателей – лиц, мест и предметов, во втором томе имелся еще и хронологический указатель. Необходимость последнего была вызвана наличием в тексте тома немалого количества выписок XVIII в., заключающих в себе копии документов предшествующих столетий, причем, хронологическое место документа не являлось вместе с тем истинным показателем хронологии его содержания. Также во второй том были включены два «Дополнения». Первое содержало описания документов и дел (№ 3477–5501) 1559–1834 гг. Второе, копии метрических книг приходских церквей Брестской и Луцкой униатских епархий: книг – № 1–113, церквей – № 1–1244.

Из содержания этого тома, «обнимающего всю совокупность жизни униатских западноруссов», в предисловии были намечены такие отделы: предметы и интересы церковные (храмы, богослужение и т.д.); иерархия всех степеней; фундаторы и колляторы церквей; базилианский униатский и латинские монашеские ордена; братства; просвещение (школы, библиотеки и т.д.); церковное землевладение; официальная и частная переписка; сведения о политических, общественных и бытовых явлениях; о русских, поляках, евреях…

Несколько десятков документов второго тома, составивших в общей сложности до семи печатных листов, были описаны магистрантом С.-Петербургской духовной академии Б.Н. Жуковичем⁴⁴.

Кроме того, Б.Н. Жукович занимался составлением третьего тома «Описания архива западнорусских униатских митрополитов». В третий том входили: 1) визиты, ведомости, табели, люстрации, инвентари и т.п. документы с 1684 по 1824 г.; 2) «книги» или сборники документов, расположенные то в систематическом и хронологическом порядке (некоторые из «старых»), то без всякого порядка (переплетенные впоследствии), преимущественно XVIII в.

К сожалению, дальнейшая судьба третьего тома «Описания», составляемого Б.Н. Жуковичем остается неизвестной. Следов проделанной им работы в советское время почему-то обнаружено не было, и архивисты вынуждены были проделать этот труд заново. Разбор и перевод документов на русский язык указанной части архива был сделан советскими архивистами в 1952–1953 гг., а затем – в 1959–1960 гг., после чего 315 документов были подложены к тем единицам хранения, которые уже вошли в 1 и 2 описи фонда. К сожалению, никаких специальных отметок о вновь подложенных документах в первом и втором томах описания фонда (т.е. в 1 и 2 описи) сделано не было. Так что у исследователя сегодня создается превратное представление, что информация, помещенная в «Описании», исчерпывает содержание каждой единицы хранения, тогда как на самом деле в составе многих из них появились новые документы, не попавшие в «Описания». Из тех материалов россыпи документов, которые советские архивисты не смогли подложить к уже сформированным прежде единицам хранения, к декабрю 1962 г. была сформирована третья опись, в которую включено 1587 единиц хранения за 1407–1871 гг.⁴⁵.

Несмотря на некоторую реорганизацию фонда «Канцелярии униатских митрополитов», проведенную в 50–60 годах XX в., выход в свет двух томов «Описания документов архива западнорусских униатских митрополитов», явившегося результатом напряженнейшей многолетней работы С.Г. Рункевича, имеет огромное значение. Работа действительно была проделана колоссальная – немало сил пришлось положить на разбор почерков древних документов, писанных большей частью не на русском языке, сделать переводы, описать и классифицировать их.

При оценке истории церковной унии не территории Украины, Литвы, Белоруссии и Польши издавна существуют два основных взгляда, православный и католический. «Описание», содержащее ценнейшие исторические документы начиная с 1470 г. (еще задолго до возникновения самой унии) открыло историкам доступ к такому первоисточнику для изучения церковной истории, который чужд всякого пристрастия и преувеличения и проливает свет истины на межконфессиональные споры.

В 1999 г. Полоцкое Греко-католическое общество совместно с Белорусским научно-исследовательским институтом документоведения и архивного дела в Минске издало небольшой справочник под названием «Архiў унiяцкiх мiтрапалiтаў»⁴⁶. Цель издания – познакомить исследователей с содержанием находящегося в РГИА архивного фонда «Канцелярии митрополита греко-униатских церквей в России».

В основу первых двух частей справочника положены «Описания документов архива западнорусских униатских митрополитов» (т. I. (1470–1700 гг.) СПб., 1897 и т. II. (1701–1839 гг.) СПб., 1907); в основу третьей части – описание (1407–1871 гг.), составленное в советский период. Справочник содержит название документа, язык, дату, номер дела, объем и место происхождения. При нем имеются два указателя: имен и географических названий. Показательно, что, воспользовавшись чужим трудом, издатели почти ничего не упомянули о его составителях. С.Г. Рункевич указан лишь как редактор «Описания», а Б.Н. Жуковича авторы справочника вовсе перепутали с его родным братом, профессором С.-Петербургской духовной академии П.Н. Жуковичем⁴⁷. В справочнике неверно указаны крайние даты хранящихся в фонде 823 документов, а также количество единиц хранения.

В обращении к читателям составители справочника как будто бы справедливо сокрушаются, что большие документальные комплексы по церковной и гражданской истории Белоруссии находятся заграницей, в архивах и библиотеках России, Украины, Литвы и Польши, и это затрудняет для исследователей доступ к первоисточникам. В таком случае, не логично ли было бы осуществить переиздание «Описания архива западнорусских униатских митрополитов» в первоначальном виде или с дополнением; ознакомить исследователей не только с заголовками дел и документов, но и раскрыть их содержание? Ведь именно с этой целью и был проделан более века назад такой колоссальный труд. «Описание» с его ёмким изложением содержания документов может дать столько информации, сколько невозможно получить даже посредством нескольких научных командировок в РГИА.

Еще большее недоумение вызывает отсутствие в изданном справочнике ссылок на большое количество дел фонда, каковые имелись в дореволюционном описании. Среди просмотренных отсутствующих дел много встречается таких, которые свидетельствуют о притеснении православных, о насильственном насаждении унии, о грубом вмешательстве королевской власти в церковные дела, документы, защищающие имущественные права православных и т.п. В качестве примеров можно назвать отсутствующее в справочнике дело 176 (1595 г.) – «Королевский приказ украинским старостам задерживать посланцев от православных Патриархов к православным епископам и другим лицам западной России»⁴⁸; дело 177 (1595 г.) – «Запись в люблинские книги протестации Холмского и Белзского епископа Дионисия Збируйского против протестации епископа Львовского Гедеона Балабана о неправильном употреблении епископом Луцким Кириллом Терлецким выданных ему четырьмя епископами бланков»⁴⁹. В деле 177 имеется свидетельство епископа Гедеона Балабана (в 1596 г. он отверг унию), что Луцкий епископ Кирилл Терлецкий (один из главнейших инициаторов унии 1596 г.), получив от четырех епископов (Луцкого, Пинского, Львовского и Холмского) четыре чистых бланка с их печатями и подписями для жалоб на митрополита Михаила Рогозу, самовольно использовал их для записи якобы желания указанных епископов войти в послушание римскому престолу.

В чем же заключается смысл справочного издания, если оно не отражает реальной картины фонда? Зачем составители уверяют читателей, что они ратуют за добросовестное и объективное изучение отечественной истории, гражданской и церковной? Дело в том, что многие из отсутствующих в справочнике дел и документов отражают факты, свидетельствующие не в пользу унии. А ведь именно Русская Православная Церковь без купюр опубликовала большое количество документов униатского архива. Ее учеными силами была проведена работа по разбору архива, описанию и опубликованию его материалов. И именно Ей в большей степени принадлежала и принадлежит заслуга разработки церковной истории Западной Руси и, причем разработки добросовестной.

Примечания:

1. Описание документов архива западнорусских униатских митрополитов. Т. I: (1470–1700). – СПб.: Синод. тип., 1897. – С. III–IV.

2. Пятидесятилетие Высочайше учрежденной Комиссии по разбору и описанию архива Св. Синода 1865–1915. Ист. записка. – Пг.: Синод. тип., 1915. – С. 195–196.

3. Там же. – С.198.

4. Там же.

5. Там же. – С. 202–203.

6. Описание документов архива западнорусских униатских митрополитов. Т. I. – С. IV–V.

7. Пятидесятилетие Высочайше учрежденной… – С. 203.

8. Там же. – С. 204.

9. Григорович Иоанн Иоаннович, протоиерей (1792–1852) – собиратель древностей, археограф, историк и филолог.

10. Говорский Ксенофонт Антонович (1811–1871) – педагог, археолог, историк, издатель и журналист.

11. РГИА. Ф. 797. Оп. 31. I отд. I ст. Д. 138. Л. 2–2 об., 16–16 об.

12. Григорович Николай Иванович (1835–1889) – Начальник Архива и Библиотеки Св. Синода. Сын известного археографа и историка прот. И.И. Григоровича.

13. «Вестник Юго-Западной и Западной России» – ежемесячный литературно-исторический журнал, основан К.А. Говорским. Начал издаваться в Киеве с июля 1862 г. С 1864 г. издавался в Вильне и был переименован в «Вестник Западной России». В 1871 г. со смертью К.А. Говорского издание прекратилось.

14. Пятидесятилетие Высочайше учрежденной Комиссии… – С. 203–205.

15. Там же. – С. 206.

16. Там же. – С. 10–13.

17. Там же. – С. 206.

18. Коялович Михаил Осипович, профессор (1828–1891) – историк, публицист, педагог.

19. Рункевич Степан Григорьевич (1867–1924) – писатель-историк, археограф, педагог и церковный деятель. Сын протоиерея Минской епархии. Образование получил в Минском дух. училище, Минской дух. семинарии, С.-Петербургской дух. академии (1887–1891). После окончания академии причислен к Канцелярии обер-прокурора Св. Синода с прикомандированием к архиву Св. Синода. 1894 г. – магистр; 1901 г. – обер-секретарь Св. Синода; 1902 г. – доктор церковной истории; 1903 г. – член Учебного комитета при Св. Синоде; 1911 г. – помощник управляющего Канцелярией Св. Синода; 1912 г. – непременный член Медицинского Совета Мин. внутр. дел; 1917–1918 гг. – участник Всероссийского Поместного Собора в Москве и председатель его Редакционного отдела; 1919–1920 гг. – профессор церковной истории Московской дух. Академии; 1920–1922 гг. – научный сотрудник Главархива и одновременно Главн. Упр. кустарной и промысловой кооперации ВСНХ и Наркомзема. Автор многочисленных работ по церковной истории.

20. Пятидесятилетие Высочайше учрежденной Комиссии… – С. 68, 207.

21. РГИА. Ф. 802. Оп. 10. Д. 112. Л. 5.

22. Описание документов архива западнорусских униатских митрополитов. Т. I. – С. VII.

23. Бычков Афанасий Федорович (1818–1899) – археограф, академик, директор Императорской публичной библиотеки.

24. Кантакузен Михаил Родионович (князь Кантакузен граф Сперанский Михаил Родионович) (1848–1894) – директор департамента духовных дел иностранных исповеданий, правнук графа М.М. Сперанского. Окончил курс в Новороссийском университете по юридическому ф-ту; в своей магистерской диссертации «Опыт определения понятия военной контрабанды» (Одесса, 1875) выступил сторонником своевременности кодификации международного права и приверженцем международного суда.

25. Гезен Август Матвеевич (1841–1892) – чиновник Министерства народного просвещения, писатель. Католик, родом из прусских подданных. Окончил курс медицинского ф-та Московского университета. Служил преподавателем в различных московских учебных заведениях. В 1849 г. принял русское подданство. В 1860-е гг. состоял при Министерстве внутренних дел и занимался по департаменту духовных дел иностранных исповеданий. Перейдя на службу в Министерство народного просвещения, был деятельным участником реформы графа Д.А. Толстого. Как заведующий реальными и техническими училищами, неоднократно был командирован гр. Толстым за границу для изучения устройства тамошних подобных училищ. Назначенный в 1877 г. членом Совета министра народного просвещения, участвовал в комиссии, выработавшей новый университетский устав. Кроме того, работал в Министерстве внутренних дел по делам иностранных исповеданий. Состоя в дружеских отношениях с М.Н. Катковым, сотрудничал в «Московских Ведомостях» и «Русском Вестнике». В «Современной Летописи» напечатаны его статьи: «Русские церковные песни, употреблявшиеся у римских католиков в половине XVIII в.» (1870, № 3) и «Добросовестность и ученость некоторых из наших реалистов в споре о классическом и реальном образовании» (1871, № 18, 19). Его перу принадлежит обширный труд «История славянского перевода символа веры», удостоенный Уваровской премии.

26. Бобровский Павел Осипович (1832–1905) – писатель, сенатор, генерал от инфантерии. Образование получил в Полоцком кадетском корпусе и Военной академии. Служа в Вильне, составил статистическое описание Гродненской губ. С 1875 г. начальник Военно-юридической академии. Написал множество сочинений по военному праву, военной статистике и истории и по церковной истории: «Юнкерские училища» (СПб., 1872–1876); «Происхождение артикула воинского и изображения процессов Петра Великого по уставу воинскому в 1716 г.» (СПб., 1881); «Военное право в России при Петре Великом. Артикул воинский» (СПб., 1882–1898); «Русская греко-униатская церковь в царствование императора Александра I» (СПб., 1889); «Михаил Кириллович Бобровский» («Русская Старина», 1889) и др.

27. Архив РАН (СПб.). Ф. 764. (Бычков А.Ф.) Оп. 2. Д. 384. Л. 5–5 об.

28. РГИА. Ф. 814. Оп. 1. Д. 191. Л. 120 об.

29. Там же. Л. 121 об.

30. Там же. Л. 123 об.

31. Там же. Л. 125–125 об.

32. Там же. Л. 125 об.–126.

33. Там же. Л. 126–126 об.

34. Пятидесятилетие Высочайше учрежденной Комиссии… – С. 68.

35. Там же. – С. 385.

36. Описания архива западнорусских униатских митрополитов. Т. I: (1470–1700). – СПб.: Синод. тип., 1897. – VIII, 502 с.

37. Такая надпись была выбита на медали в память воссоединения западнорусских униатов с Православной Церковью в 1839 г.

38. Описание документов архива западнорусских униатских митрополитов. Т. I. – С. III–IV.

39. Там же. – С. VIII.

40. Пятидесятилетие Высочайше учрежденной Комиссии… – С. 209.

41. РГИА. Ф. 814. Оп. 1. Д. 191. Л. 245–245 об.

42. РГИА. Ф. 802. Оп. 10 (1910 г.). Д. 112. Л. 8.

43. Описания архива западнорусских униатских митрополитов. Т. II: (1701–1839). – СПб.: Синод. тип., 1907. – VIII, 1631 с.

44. Жукович Борис Николаевич (27.07.1874 – после 1934) – историк, архивист. Сын митрофорного протоиерея Александро-Невского собора г. Пружан Гродненской губ. Н.М. Жуковича (из потомственных дворян), родной брат профессора П.Н. Жуковича. Образование получил в Жировицком дух. училище, Литовской дух. семинарии, С.-Петербургской дух. академии (1895–1899), а также, отчасти (в качестве вольнослушателя), в С.-Петербургском университете по историко-филологическому факультету и в С.-Петербургском археологическом институте. С 4 апреля 1905 г. член Комиссии по разбору и приведению в порядок дел, хранящихся в архиве Св. Синода. С 3 ноября 1908 г. помощник архивариуса архива и библиотеки Св. Синода. Составил часть описаний ІІ и полностью ІІІ тома «Описания документов архива западнорусских униатских митрополитов». Принимал участие в составлении «Описания Архива Александро-Невской Лавры за время Императора Петра Великого» (тт. I–III), в составлении биографий некоторых западнорусских духовных лиц для Русского биографического словаря. Ранее занимался в Архиве Св. Синода по вопросу о жизни православных в Польше в XVIII ст. и вообще по истории западнорусской церкви. В 1920-е гг. член Комиссии по описанию дел и документов 2 Отделения IV Секции ЕГАФ в Петрограде (Ленинграде). 22 декабря 1933 г. арестован в Ленинграде по делу «евлогиевцев», 25 февраля 1934 г. приговорен к заключению в концлагерь. Соч.: Сообщение об архиве западнорусских униатских митрополитов. – Пг.: Синод. тип., 1915. – 18 с.

45. Крылов Н.С. Фонды католических и униатских духовных учреждений в РГИА / Инославные церкви в Санкт-Петербурге. – СПб., 2004.

46. Архiў унiяцкiх мiтрапалiтаў. Дакументы да гiсторыi царквы ў Беларусi XV–XIX стст. У фондзе «Канцылярыi мiтрапалiта грэка-унiяцкiх цэркваў у Расii»: Даведнiк. Склад. С.І. Паўловiч, Т.М. Мальцава. – Мiнск – Полацк, 1999. – 386 с. (Тираж 300 экз.)

47. Жукович Платон Николаевич, профессор (1857–1919) – церковный историк, педагог, архивист.

48. Описание документов архива западнорусских униатских митрополитов. Т. I. – С. 80.

49. Там же. – С. 81.

Иерей Гордей Щеглов, доктор церковной истории